Демон. Глава 6.2

Прохор Донских. Дмитрий Кетов не был его другом, но если бы один из них попросил помощи, другой, скорее всего, помог бы. Донских стоял возле закрытых ворот, ведущих к особняку Мольбрантов, и корил себя за то, что пришел слишком рано. Будь его воля, он бы вообще обошел это место стороной, но Андрей Макаров был слишком настойчив. Донских не думал о том, что скажет ему, когда они встретятся. Леонид Ставропольцев написал хорошую историю, когда нужно было скрыть правду, и теперь менять что-то не имело смысла.

Донских не волновался. Скорее всего, повторное расследование было очередной формальностью, коими пестрит работа подобных ему и Макарову людей. Цепные псы — так называл их Дмитрий Кетов. Так впоследствии стал называть себя и Донских. Сейчас почему-то это слово обрело для него особенный смысл. Он посмотрел на видневшийся за воротами дом Мольбрантов. Знал ли Дмитрий правду о том, что произошло здесь? Наверное, нет. Находившийся рядом с Донских ангел вздрогнул. Он все еще помнил своего бывшего хозяина. Он все еще помнил, сколько сил было отдано за право остаться рядом с Донских после смерти Дмитрия Кетова. Последних сил. Теперь ангел был настолько немощен, что Донских не слышал его. Но это было лучше, чем смерть.

Андрей Макаров подъехал ровно в назначенное время. Он сухо поздоровался с Донских и предложил ему пройти в дом Мольбрантов. Дряхлый старик открыл ворота и проводил их до парадного входа. Он помнил Донских, поэтому не задавал лишних вопросов, лишь только пытался удовлетворить старческий интерес.

— Дальше мы как-нибудь сами, — урезонил его Донских, закрывая за собой и Макаровым входную дверь.

Они прошли в комнату, где три года назад были обнаружены тела хозяев дома. Именно здесь когда-то все началось и именно здесь закончилось. Самюэль Мольбрант принес богам смерти щедрую дань, затем вернулся в свою комнату и убил себя. Впрочем, о последнем Донских умолчал. Хозяин дома был его другом, и он не собирался очернять его имя. И неважно сколько вопросов задаст Макаров — никто не узнает правду.

— Это Алла Брехова заставила тебя поднять дело Мольбрантов? — спросил он Макарова.

— А кто же еще? — старый цепной пес улыбнулся, закусив длинный прокуренный ус.

— Приказ свыше или нечем заниматься?

— Я не знаю.

— Понятно.

Они обошли дом, оставив комнату Дидье Мольбранта напоследок. Что-то здесь заставляло Донских чувствовать себя неуютно. Он подошел к окну, отодвинул шторы. На улице открывший им ворота старик, согнувшись, заходил в сторожку.

— А он любознательный, — подметил Макаров. — Ты допрашивал его?

— Он ничего не знает.

— Сложно было не услышать выстрелы в ту ночь.

— Не забывай о том, что он стар и глух.

— Я помню, но может, стоит еще раз поговорить с ним?

— Он ничего тебе не скажет нового.

— А кто бы мог сказать? Я имею в виду сторонних людей. Тех, кого мы не принимаем во внимание, но которые могут что-то знать.

— Это было уже давно, Андрей.

— И все же. Некоторые люди созданы для того, чтобы хранить секреты. Тайны словно сами находят их.

— Как правило, эти люди уносят секреты с собой в могилу.

— И ты знаешь таких?

— Дмитрий Кетов, — шепнул находившийся рядом с Донских ангел.

— Дмитрий Кетов, — произнес Донских.

В немигающих глазах ангела мелькнуло удивление — впервые Донских услышал его голос.

— Кто такой Дмитрий Кетов? — спросил Макаров.

— Его уже нет.

— Ты думаешь, он мог что-то знать по делу Мольбрантов?

— Я думаю, что он был одним из тех, кто уносит секреты с собой в могилу.

— Он умер?

— Да.

— Как насчет Дидье Мольбранта?

— Он рассказал все, что знал. Думаю, от него будет мало пользы.

— Он мог врать.

— Он не убийца, Андрей.

— До тех пор пока мы не нашли убийцу, им может оказаться кто угодно.

— Почему ты не расскажешь ему то, что знаешь? — спросил у Прохора Донских его ангел.

Он чувствовал, как сила возвращается к нему. Чувствовал, как призрак Дмитрия Кетова, который сдерживал его, уступает место новому действу.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — взгляд Макарова оказался слишком колючим, чтобы выдержать его.

— Этот мальчик пережил страшную ночь, — Донских снова смотрел за окно. — На твоем месте я бы оставил его в покое, если, конечно, у тебя нет желания выслужиться перед Аллой Андреевной.

— С чего ты это взял?

— Я знаю тебя, Андрей. Сомневаюсь, что ты стал бы так стараться, не будь у тебя к этому делу личного интереса.

— Ты на что намекаешь? — Макаров покраснел.

— Ты знаешь, на что я намекаю.

Донских вышел из комнаты. Ему нужно было срочно покинуть этот дом. Находившийся с ним ангел был слишком настойчив, требуя рассказать Макарову правду. Донских вышел на улицу, чувствуя, как голос в ушах начинает стихать. Его ангел слабел. Та сила, которую он ощущал в доме, снова покидала его. Ангел обернулся, бросая взгляд на особняк Мольбрантов.

— Как же мало в тебе осталось от ангела, — сказал ему узник, но голос его был настолько тих, что ангел принял это за дуновение ветра.

Вазген простил Сергея Воронина. Даже больше, он сам попросил у него прощения. Лишь только о Карине Вазген наотрез отказался разговаривать.

— Какое тебе дело до того, кто моя дочь и кем была моя жена, — сказал он по дороге на закрытую вечеринку. — Я же не спрашиваю тебя, с кем ты провел прошлую ночь.

— Я был с Викторией.

— Это та шлюха, что живет с режиссером Романом Лавриным?

— Она не шлюха.

— Мальчик мой, — Вазген расплылся в улыбке. — Все женщины шлюхи, скоро ты сам убедишься в этом. Скажи, эта Виктория, она ведь прогнала тебя, когда наступило утро?

Понурив голову, Сергей кивнул.

— Ну, что я тебе говорил?

— Я влюблен в нее.

— Милый мальчик, поставь себя на ее место. Ты бы стал встречаться с педерастом?

— Я не педераст.

— Нет? А кто же ты? — Вазген наградил Сергея снисходительной улыбкой.

Он не хотел обидеть его. Не хотел потерять так скоро. Это юное тело еще разжигало в нем желание. Он хотел обладать им, касаться его, знать, что оно где-то рядом. Тело и ничего больше. Молодое свежее тело.

— У тебя есть таблетки? — спросил Сергей.

— Для тебя, дорогой мой, у меня есть все, что ты пожелаешь.

— А выпить?

— Выпьешь, когда приедем. Хотя сомневаюсь, что ты захочешь…

Это было большое пропахшее ладаном помещение, разделенное на части японскими ширмами. Находившиеся здесь люди были не знакомы Сергею. Многие из них носили маски. На полу стояло множество свечей. Повсюду слышался шепот, но Сергей не мог разобрать ни слова. Боясь потеряться, он взял Вазгена за руку. Обнаженный мужчина прошел мимо них, задев Сергея плечом. Еще один мужчина поздоровался с Вазгеном, затем обнаженная женщина. На вид ей было лет пятьдесят не меньше.

— Отвратительное зрелище, правда? — прошептал Вазген на ухо Сергею. — Век женской красоты так скоротечен.

Он повел Сергея дальше, туда, где голоса слышались чуть громче, а свет был чуть ярче. Девушка. Молодая светловолосая. Она напоминала Сергею Викторию. Стояла в центре окруживших ее людей и медленно снимала с себя одежду. Десятки глаз пожирали ее тело: грудь, бедра, живот. Сергей замер, изучая огромную татуировку, застлавшую ее левое бедро. Причудливые линии, образуя рисунок, лизали ягодицы, скатывались россыпью красок между ног. Сергей сделал шаг вперед, желая понять, что же изображает татуировка.

— Хочешь посмотреть поближе? — услышал он незнакомый голос с едва уловимым акцентом.

Сергей поднял голову, встречаясь взглядом с невысоким темноволосым мужчиной. Его черные глаза внимательно смотрели на него. Сергей смутился, отступил назад.

— Не бойся его, — остановил Сергея Вазген. — Не нужно бояться, если можно любить, — он подтолкнул Сергея вперед. — Это еще один новенький, Дерек, — обратился Вазген к темноволосому мужчине.

Дерек улыбнулся.

— Хочешь посмотреть поближе? — снова спросил он Сергея, указывая взглядом на татуировку на теле девушки. — Покажи ему, Полина, — велел он девушке. — Покажи нам всем, что у тебя есть.

Она послушно повернулась сначала боком, затем спиной, демонстрируя усевшуюся на коже птицу.

— Тебе нравится? — спросил Дерек Сергея.

Сергей кивнул.

— Это еще не все, — Дерек тронул девушку за руку. — Покажи нам, что в клюве у твоей птицы.

Она стыдливо опустила голову. Сергей пытался не забыть ее имя. «Полина. Полина. Полина».

— Попроси ее, — велел ему Дерек.

— Я?

— Попроси, и она покажет тебе то, что ты хочешь увидеть, — Дерек сделал шаг в сторону, оставляя Сергея наедине с девушкой.

— Полина… — Сергей попытался встретиться с ней взглядом.

— Она ждет, — торопил его Дерек.

— Полина, я…

— Ты хочешь посмотреть, да? — ее голос раздался неожиданно громко, заставив Сергея вздрогнуть. — Так хочешь или нет? — она сделала шаг к высокому столу, обитому мягким войлоком.

— Ложись на стол, — сказал ей Дерек.

— Пусть сначала он скажет, — Полина уперлась в Сергея ожидающим взглядом.

— Скажи ей.

— Скажи ей, Сергей, — подхватил слова Дерека Вазген. — Мы все хотим это увидеть.

— Все?

— Ну, конечно.

— Она ждет только тебя, — сказал Дерек.

Сергей не мог отказать. Полина улыбнулась и легла на стол. Ее ноги были плотно сомкнуты.

— Раздвинь их, — велел Сергею Дерек.

Полина не сопротивлялась. Именно здесь заканчивалась татуировка, и именно здесь крючковатый клюв экзотической птицы был увенчан небольшой серьгой. Она блестела в полумраке, приковывала к себе взгляд, звала.

— Прикоснись к ней, — услышал Сергей далекий голос Дерека. — Глубже. Еще глубже. Что ты чувствуешь?

— Я чувствую женщину.

— Теперь оближи свои пальцы. Попробуй ее на вкус. Тебе нравится?

— Да.

— Попробуй еще, — велел Дерек. — Не рукой. Разве ты не чувствуешь? Твои губы горят от желания.

Сергей подчинился. Пожилая женщина, та, с которой здоровался Вазген, подошла к Сергею и начала его раздевать. Он не сопротивлялся, не обращал на нее внимания. Его мысли и чувства были заняты другим.

Стоя в стороне, Вазген Фелаев умиленно наблюдал за происходящим. Он знал, что спешить не стоит, потому что ночь эта будет долгой.

Запрокинув голову, Карина Фелаева подставила губам Мольбранта свою шею. Она все еще помнила девушку, которая встретилась ей на пороге. Высокая, темнокожая, с короткой стрижкой и с жутким французским акцентом. Она остановила ее. Назвала свое имя — Эстель.

— Чего ты хочешь, Эстель? — спросила Карина.

— Поговорить.

— Поговорить? О чем? — Карина посмотрела на дверь квартиры Мольбранта, из которой только что вышла Эстель.

— Не волнуйся. Он спит.

— Спит? — Карина поборола искушение развернуться и уйти.

— Он заснул у меня на коленях. Когда я уходила, он был похож на ребенка. Ты видела, как он спит?

— Видела.

— Он все еще ребенок, правда?

— Мне так не кажется.

— Тогда ты его совсем не знаешь, — в глазах Эстель появилось разочарование. — Не думаю, что тебе стоит приходить сюда, Карина.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Он рассказал мне. Он мне все рассказывает. Ты не нужна ему. Ты не сможешь дать то, что ему нужно.

— Это он тоже тебе сказал?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь?

— Потому что я знаю его намного дольше, чем ты можешь подумать, — Эстель сделала шаг к Карине. — Не бойся. Я ничего тебе не сделаю, — она наклонилась и поцеловала Карина в открытый от неожиданности рот. — Чувствуешь вкус его поцелуя?

— Отойди от меня! — Карина брезгливо вытерла губы.

— Ему нужна я, Карина. Всегда была нужна только я…

Когда Карина вошла в квартиру Мольбранта, француз стоял возле одной из своих незаконченных картин. Его обнаженное тело блестело в солнечных лучах, проникавших в комнату сквозь большие окна. Карина смотрела на него, вспоминая встречу с Эстель.

— Ты сегодня рано, — сказал Мольбрант.

— Просто дни стали слишком долгими.

— И жаркими.

— Это точно.

— Можешь принять душ, если хочешь.

— Пожалуй.

Карина прошла в ванную, разделась и включила воду. Когда она вернулась в комнату, Мольбрант уже лежал в кровати. Запрокинув голову, Карина подставила его губам свою шею.

— Кто ты? — спросила она шепотом.

Мольбрант не ответил, продолжая целовать ее шею.

— Кто ты? — решила идти до конца Карина.

Поцелуи прекратились. Мольбрант вопросительно заглянул ей в глаза.

— Я хочу это знать, — Карина села в кровати. — Я хочу знать, с кем я сплю.

— Почему ты спрашиваешь об этом только сейчас?

— Потому что… — Карина вспомнила поцелуй Эстель. — Сегодня я встретила девушку. Высокую темнокожую… Ее имя Эстель.

— Она напугала тебя?

— Не знаю.

— Не бойся, она ничего тебе не сделает.

— Я хочу знать, кто она.

— Моя сестра.

— Сестра?! — Карина опешила, вспоминая разговор с Эстель. — Ты знаешь, что она мне сказала?

— Нет.

— Что она спит с тобой.

— Она не в себе.

— Я тебе не верю.

— Зачем мне врать?

— Затем, что… — Карина огляделась. За все то время, что она знала Мольбранта, он не продал ни одной картины. — Она дает тебе деньги, ведь так? Эта девушка?

— Нет.

— На что же ты живешь?

— Раньше тебя это не волновало.

— Меня и сейчас не волнует! — она поднялась с кровати и начала одеваться. — Я ухожу.

— Почему?

— Почему? Ты знаешь, что сделала та девушка? Эстель. Она поцеловала меня.

— Тебе понравилось?

— К черту! Она сказала, что спит с тобой. Понимаешь? А теперь ты заявляешь мне, что она твоя сестра. Что ты хочешь, чтобы я думала? — Карина вспомнила своего отца — Вазгена.

— Я хочу, чтобы ты не думала об этом вовсе, — сказал Мольбрант.

— Я не могу. Я устала от всех этих извращений.

— Это не извращения.

— Тогда что?

— Ты не захочешь слышать правду.

— Почему?

— Потому что ты уже не слышишь ее.

— Эстель, правда, твоя сестра?

— Да.

— И она, правда, не в себе?

— В какой-то степени. Я узнал о ее существовании пару лет назад. Помог перебраться в эту страну и немного поддерживаю материально сейчас… И нет, я не сплю с ней.

— Почему я должна тебе верить? Ты был голый, когда я зашла.

— Почему я должен стесняться своей сестры?

— Потому что это нормально!

— Там, где я вырос, были другие правила. Тебе повезло, если твои родители воспитали в тебе подобные приличия.

— Не повезло.

Карина почувствовала, как силы внезапно покинули ее. Она села на кровать, открыла купленную для нее Мольбрантом пачку сигарет, закурила.

— Моя мать сбежала с любовником, когда мне было шесть, а в десять я застала отца с мужиком в той самой кровати, где он когда-то спал с моей матерью. С тех пор я с ним почти не общаюсь.

— А меня усыновили, когда мне было шесть, и мой новый дом не сильно отличался от садов Гоморры.

— Поэтому ты живешь один?

— Мои приемные родители погибли.

— Несчастный случай?

— В какой-то степени.

— Ты любил их?

— Да.

— Иногда я хотела, чтобы мой отец умер.

— Он тебе противен?

— Иногда я сама себе противна, за то, что я его дочь.

— Ты не обязана быть похожей на него.

— Я знаю, — Карина легла на спину, продолжая курить. — Но иногда мне кажется, что я почти такая же, как он.